Услышав сквозь сон по радио сигналы точного времени и голос диктора: "Новосибирское время восемь часов", я открыл глаза. Вся комната была залита ярким солнечным светом. На небе - ни облачка. С самого утра на улице было жарко.
Заглянув на кухню, я обратил внимание на празднично сервированный стол. За завтраком жена мне пояснила, что сегодня большой православный праздник. Троица, и что на Троицу ни в коем случае нельзя работать.
Следуя наставлению жены, я взял отрывной православный календарь, чтобы еще раз прочесть об этом христианском празднике, устроился в беседке под яблонькой, отыскал в календаре листок, на котором значилось "День святой Троицы", и начал читать:
"Троица - один из православных праздников, прославляющих триединство Бога-Отца, Бога-Сына и Бога-Духа Святого.
Отмечается в воскресенье через семь недель после Пасхи".
Я отложил календарь в сторону и задумался. Мне вспомнилось начало сороковых прошлого столетия. Шла Великая Отечественная война. В деревне, где я рос, мужчин было всего несколько человек: дед Казак (так его все звали, видимо, потому, что фамилия у него была Казаков) да калеки прошлых войн. Остальное население – женщины - солдатки да мы, ребятня.
И весь этот контингент на Троицу наряжался в свои лучшие наряды, готовил самые лучшие кушанья из картошки, потому что никакой муки для стряпни не было, наливал в графины "заначки" спиртного, у кого что было, выбирал недалеко от деревни полянку, обязательно у березового колка, располагался, и начиналось празднование.
По первой стопке всегда выпивали за упокой погибших. По второй - за здоровье тех, кто находился на фронте, и чтобы все они остались живыми. Третью выпивали за победу над врагом, после чего начинались песни, пляски, слезы, и в этот момент трудно было понять, что происходит: радость ли великая, горе ли непоправимое...
И только после этого все присутствовавшие на празднике, напевшись, наплясавшись, нарыдавшись до изнеможения, с опухшими глазами и с хрипотцой в голосе на исходе дня медленно расходились по домам.
В те тяжелые времена радовались и горевали коллективно. Придет письмо с фронта в чью-то семью, радовались все, что жив солдат, приславший драгоценный треугольник - весточку о себе. А если похоронка или другая какая-либо печальная весть - горе тоже делили пополам...
Мои грустные воспоминания прервал подошедший ко мне сосед с рюкзаком за плечами, из которого торчал столярный инструмент. Поздоровавшись с ним, я поинтересовался, далеко ли он направился в святой праздник, на что он спокойно ответил, что Господь Бог работать не запрещает в любой день, вот и пошел он на свой погреб подремонтировать крышку да солонины принести домой.
Поразмыслив над его словами, я решил наполнить водой свою кубовую емкость, чтобы вечером тепленькой все полить. Наполнив объемистый сосуд и отсоединив шланг от крана, отправился в центр поселка поинтересоваться, как проходит праздник. По возвращении мне сразу бросилось в глаза, что емкость пуста. Я подумал, что воду израсходовала жена и хотел пожурить ее за это, но супруги дома не оказалось.
Я вновь наполнил емкость водой, повторил ту же "слесарную" операцию, а сам ушел к приятелю скоротать время. Возвратившись, снова увидел, что ёмкость моя пуста.
Всерьез рассердившись на жену и вознамерившись хорошенько отчитать её за эти "цирковые номера", я стал искать и звать супругу, но её по-прежнему дома не было. Уже со злостью я в третий раз подключился к крану, наполнил емкость, сдернул с крана шланг и уселся на скамеечку, чтобы проследить, кто же со мной так зло шутит.
Прошло примерно с час. Никто не появлялся. Я решил сходить в дом, чтобы закусить, так как время показывало вторую половину дня.
Заглянув в только что наполненную емкость, с недоумением обнаружил, что она вновь была почти пуста.
Я внимательнейшим образом осмотрел посудину, стараясь обнаружить течь, но ее не было, как и сырости вокруг. Когда же я понял, куда девалась вода, облился холодным потом.
Загадка разгадывалась просто: отсоединяя шланг от крана после наполнения емкости, бросал его в траншею, по которой проложены отопительные и водопроводные трубы в подполье, а второй конец шланга из емкости не вытаскивал. Естественно, по закону физики, вода спокойно текла из бака через траншею в подполье. А когда я заглянул в него, у меня потемнело в глазах: оно было полностью заполнено водой - ведь три куба утекло. Картошка, овощи, вся солонина и многое другое были затоплены.
Но самые главные неприятности были еще впереди. Во-первых, я никак не находил способа, как безболезненно сообщить жене о происшедшем, и уже приблизительно предполагал, как она отреагирует на это. Во-вторых, как мне теперь устранять все те безобразия, которые сам себя причинил? В пресквернейшем настроении я вновь присел на диванчик под яблонькой и стал мысленно упрекать себя за то, что не послушал жену, которая наставляла меня утром за завтраком, как провести праздничный день - Троицу - а послушал соседа.
Видимо, за это я и был наказан сполна.
ЕЩЁ