В подвале грязно, сыро и темно Чуть занимался серый зимний день,
* * *
Закончив чуть пораньше торговать,
* * *
Жизнь Нади, словно горький шоколад: Ни на одежду, ни на платежи.
* * *
Отлютовав, зима ушла от нас,
-Ты – мама, знаю. Я тебя нашла.
И Надя увидала, вскинув взгляд,
* * *
Ни через день, ни даже через пять
* * *
На ярком фоне голубых небес
Терзалась долго, и ни есть, ни спать
* * *
Звонок трезвонил: «Эй, гостей встречай!» * * *
Как по заказу день осенний был 01.06.2004 года
И оттого невыносимо жутко.
Вернуться должен был уже давно
Отец, что отлучился на минутку.
Слышны снаружи стоны, вздохи, вой,
Скрип снега под тяжелыми шагами.
Как страшно Лене здесь сидеть одной,
Как хочется сейчас прижаться к маме!
Глаза зажмурив и боясь дышать.
Дрожа от страха или от мороза,
Старалась о хорошем вспоминать,
Непрошеные сглатывая слезы.
Хорошее у Лены, как у всех
Заботливая, любящая мама,
Черты лица, которой, как на грех,
Не хочет память воскрешать упрямо.
Лицо, почти забытое совсем,
Фантазия легко дорисовала.
И мама получилась, скажем всем,
Такая, что красивей не бывало.
Бесспорно, мама очень хороша,
Прекраснее всех женщин на планете,
Иначе бы, наверно, не ушла
К какому-то «крутому» дяде Эде.
«Крутой» тот дядя Эдя так богат!
Есть у него и дача, и машина.
Это о нем соседки говорят:
«Надежный, респектабельный мужчина».
Отец не вынес этого - запил,
Стараясь в рюмке утопить обиду.
Похоже, крепко маму он любил,
А плохо говорил о ней для виду…
Он потерял работу, продал дом,
Теперь ночуют с Леной по подвалам.
И называют все отца бомжом,
Что это значит, девочка не знала.
Однако, интонация, с какой
Произносили люди слово это,
Заставила понять – отец плохой,
Такой плохой, что хуже просто нету.
Но ближе папы рядом – никого,
Кто б обласкал и накормил девчушку.
И терпеливо ждет она его,
Калачиком свернувшись на дерюжке….
* * *
Простужено автобусы чихали,
Откинув прочь сонливость, вялость, лень,
Свой день рабочий люди начинали.
Бурлящий человеческий поток
Вливался шумно с электричек в город,
И на ходу беляш иль пирожок,
Съедали люди, утоляя голод.
Приплясывая (холод-то, какой!),
Их Надя у вокзала продавала,
Шутливой стихотворною строкой
Она к лотку прохожих зазывала:
-Не проходите мимо, мужики!
Волшебными торгую пирогами.
Отведав их, моложе старики.
Не верите? – Так испытайте сами!
А вы куда, красавицы, куда?
Вкусите жаром пышущего кайфа.
Мой пирожок – волшебная еда,
А для фигуры – лучше гербалайфа!
И, откликаясь на ее призыв,
Народ гурьбою у лотка толпился.
А та, пирог салфеткою прикрыв,
Шутила: - Это чтоб не простудился.
Но тут в толпе заметила она
Чумазую девчушку с жадным взглядом.
Взгляд выдавал: малышка голодна,
Вот потому-то и топталась рядом.
Следя за каждым взятым пирожком.
Что корочкой поджаристою дразнил,
Та девочка мечтала об одном:
«Съесть хоть кусочек, то-то был бы праздник!»
- Чего стоишь? Иди скорей сюда! –
Надежда пирожок ей протянула. -
Горячая и сытная еда,
Бери, бери, ну что ты, как заснула?…
-Спасибо, - еле слышно прошептав,
Набросилась на пирожок волчонком.
А Надя - эта добрая душа,
Смахнув слезу, дала беляш девчонке.
-Давно не ела, видно, я гляжу…
Откуда ты? Без варежек и шапки…
-Я, тетенька, все время так хожу,
На варежки нет денежек у папки.
-А мама что ж? Она куда глядит?
Ведь обморозишься - сейчас не лето.
Неужто, ее сердце не болит?
Такой мороз, а ты - полураздета.
-А мамки нет, она от нас ушла.
Мы с папкою живем там, где придется.
Сегодня я всю ночь его ждала,
Все думала, что он с едой вернется.
Он не вернулся, я пошла сюда,
Надеялась, что встречу по дороге.
Здесь кто-нибудь поесть подаст всегда,
К тому ж в подвале коченеют ноги.
В вокзале отогрела их чуть-чуть,
И чувствую себя теперь отлично.
Я вам не неженка, какая там ни будь,
Я к холодам давно уже привычна.
Рассказ малышки вверг Надежду в шок:
Ребенок, как крысенок, спит в подвалах!
Сказала твердо: - Знаешь что, дружок,
Хочу, чтоб ты у нас заночевала.
А папке мы записку отнесем,
В которой сообщим, что все в порядке,
Что и его мы тоже в гости ждем,
Бродяжничать и взрослому несладко.
Сдав выручку и пирогов остатки,
Пошла Надежда Лену одевать,
Купила шапочку у бабки и перчатки.
И девочка от счастья расцвела,
Захлопала от радости в ладоши,
С волнением подарки приняла
От тети Нади – щедрой и хорошей….
…Под мерный стук колес бежит вагон,
Поскрипывает тихо электричка.
-Скажи мне, тетя Надя, это – сон?
-Нет, наяву все, птичка-невеличка.
А дома, лишь прибудем мы туда,
Отмоем грязь в горячей, пенной ванне.
От пуза наедимся и тогда
Ты ляжешь спать на бархатном диване.
А Лена, словно в зеркало, в окно
Смотрелась и смущенно улыбалась,
Ведь если не лукавило оно
-
В нем маленькая фея отражалась.
-Пошли на выход, - Надя поднялась
И Лену за собою пригласила.
-Я в этом месте, дочка, родилась
И здесь дожить мечтаю до могилы.
Не город наша станция, но все ж
Она и не дремучая глубинка.
Торгуешь в городе, в селе живешь,
Выходит – золотая серединка.
Вслед за Надеждой выйдя на перрон.
Девчушка на мгновение застыла:
Как тихо было здесь…Лишь легкий стон
За электричкой прозвучал уныло.
Но вот и он растаял, как дымок
И снова тихо – ни машин, ни гама.
А в небе месяц – золотой рожок,
Ей улыбнулся, как когда-то мама…
И за руки держась, пошли они
По снежной, хрусткой, узенькой дороге.
Сверкали в небе звезды, как огни,
Искрился снег, слетая им под ноги…
Чуть подсластит, как будто для насмешки
-
И горечь вновь…. Двоих своих ребят
Одна растила, без мужской поддержки.
В отчаяние полное не раз,
Бывало, в безысходности впадала.
Мальчишки хулиганили подчас
И денег постоянно не хватало
А им хотелось то велосипеда,
То приставали: вынь да положи
Компьютер, как у мальчика – соседа.
Пришлось работу даже поменять,
Встать за лоток с дипломом педагога,
И если б раньше лет на шесть, на пять
Ей кто-нибудь такое мог сказать,
То громче всех бы стала хохотать
Она от предсказания такого.
А вот торгует уж не первый год….
Сыны чуть подросли и улетели.
Олег, сын старший, лишь приветы шлет
Из края нефти, газа и метелей.
Решил пойти он по стопам отца,
Трагически погибшего в трясине.
Мать так старалась удержать юнца,
Но он ведь и характером в отца,
Коль что решил - так это до конца.
И слезы тут, и доводы бессильны.
А младший, Сашка, в армии сейчас,
Он – пограничник, служит на Камчатке.
Частенько пишет, и звонил не раз,
На службе все, если не врет, в порядке.
Остался с Надей только кот Батон:
Холеный, важный, с ярко-рыжим мехом.
Еще котенком к ним прибился он,
С тех пор для всех любимец и утеха.
Встречал свою хозяйку всякий раз
Он у дверей, не зная в этом лени.
Мурлыкал, хитро щуря один глаз,
И терся боком о ее колени.
Вот и сейчас, заслышав шум шагов,
Кот тут же у порога оказался,
Приветливо мурлыкнуть был готов,
Но, девочку увидев, растерялся.
И замер в нерешительности он,
Шерсть – дыбом от досады иль от злости.
Хозяйка засмеялась: - Что, Батон,
Не ожидал, что будут у нас гости?
Ты не ершись, а вежливо встречай,
Да познакомься с Леной для начала.
Раз ты – хозяин, гостью привечай
И сделай все, чтоб гостья не скучала.
Кот, словно понял: хвост трубой- и вдруг,
На мягких лапках подошел к малышке.
Насторожившись, обошел вокруг,
Обнюхал обувь, а потом – пальтишко.
О сапожок потерся головой
И, что-то промурлыкав, сел в сторонке.
-Ну, вот и познакомился с тобой,
-
С улыбкой Надя молвила девчонке.
-Ты раздевайся, осмотрись пока,
Тем временем я ванну приготовлю.
Сейчас прогреем спинку и бока, -
Ей говорила женщина с любовью….
Не знала Надя, что не суждено
Заснуть ей было длинной ночью этой.
С тоской глядела в стылое окно,
Да валидол сосала до рассвета.
Так обойтись с ребенком мог лишь враг.
Лишь тот, в ком сердца нет, кто слеп глазами,
Ведь самая дрянная из собак
Не станет так глумиться над щенками.
Раздев малышку, чтобы искупать,
От ужаса она оцепенела:
Скелет и кожа – как еще сказать?
Покрыто сыпью мелкою все тело.
Вместо волос – один колтун сплошной,
А в нем, естественно, и вши, и гниды.
Пришлось бежать к соседке за стеной
Просить совета у нее, у Лиды.
Та фельдшер в «скорой» вот уж двадцать лет.
За это время всякое видала.
Но и она, взглянувши на «скелет»,
Лишь головой печально покачала.
-А говорят, что нет концлагерей…
А эта кроха разве не оттуда?
Придется вам остаться без кудрей,
Чесотку пролечить, еще – простуду.
Сейчас я за лекарством побегу,
А заодно и подберу одежки.
Дочь подросла, а я все берегу…
И не напрасно – пригодится крошке.
А те ремки, которые она
Носила до сих пор, – все на помойку!
Если останется вещь хоть одна,
Устрою, возвратясь, головомойку.
До поздней ночи с Лидою вдвоем
Купали Лену, стригли и лечили.
И, нарядив в пижаму со слоном,
Потом шикарный ужин закатили…
На белых простынях малышка спит,
Быть может, для нее впервые это.
У ног ее, свернувшись, кот урчит,
А Надя не уснула до рассвета…
Наверное, в Лапландию на лето.
И наступил цветенья звездный час,
Куда ни бросишь взгляд – кругом букеты.
Черемухи и яблони в садах,
Как облака, что вдруг с небес спустились.
В их нежных, бело - розовых кудрях
Шмели жужжали, пчелы суетились.
Ныряли в чашу каждого цветка,
Божественным нектаром наслаждаясь.
И припекало солнышко слегка,
В ручьях тысячекратно отражаясь.
В один вот из таких весенних дней
Надежда Лену в зоопарк водила,
Она давно уж обещала ей
Питона показать и крокодила.
Малышка изменилась – не узнать:
Поправилась слегка и посвежела,
На щечках стал румянец проступать,
Всем сообщая о здоровье тела.
Но главное, в такой короткий срок,
Она читать свободно научилась.
Как говорят в народе, назубок
Запоминала все, что говорилось.
Надежду Лена стала называть
С недавних пор то мамочкой, то мамой.
И хоть пыталась та протестовать,
Все ж девочка твердила ей упрямо:
Мы просто почему-то потерялись.
Я Боженьку молила, я ждала,
И Он услышал, мы и повстречались.
Ты никому меня не отдавай,
Ни папке моему, ни первой маме.
Я без тебя умру, ты так и знай…,-
И заливалась горькими слезами.
-Конечно, никому я не отдам,
-
К груди ребенка Надя прижимала
И гладила рукой по волосам,
В зареванные щечки целовала.
И сыновьям решила сообщить,
Что и у них, де, есть теперь сестричка,
Что хочет девочку удочерить,
Но с документами выходит «закавычка».
Без документов нынче никуда,
А Лене в школу надо собираться,
Родитель растворился без следа,
А без него никак не разобраться.
Ведь даже дня рожденья своего
Не помнит вовсе Лена, к сожаленью.
Не отмечали, знать, в семье его,
Не нужным было, видимо, рожденье.
И вот сегодня, когда все цветет,
А солнце греет так, что даже жарко,
У Лены – праздник, ведь она идет
Впервые по дорожкам зоопарка.
Она животных этих почти всех
Уже видала в телепередаче,
Но что они выделывают – смех!
Здесь интересней все, здесь все иначе.
У каждого вольера побывав,
Зверей всех посмотрев и птичек тоже,
От впечатлений и ходьбы устав,
Решили сделать «перекур» для ножек.
Уселись на скамеечке в тени.
Мороженое ели, обсуждали
Тигрового питона, что они
В террариуме нынче увидали.
Вдруг исказил лицо малышки страх,
Пломбир из рук скатился по одежде,
И боль, и изумление в глазах,
Ища защиты, бросилась к Надежде.
Небритого и грязного мужчину.
-Вот это встреча! Дочка, как я рад! –
Он криво ухмыльнулся сквозь щетину.
-Пора потолковать нам по душам, -
И примостился на скамейке рядом,
-
Ну, что ты, дочка, разревелась там?
Погостевала, и до дому надо.
-Не отдавай меня, не отдавай! –
За шею Надю Лена обхватила.
-Ребенка не вернешь мне, так и знай,
Скажу ментам, что ты его стащила,
Бомж пригрозил, ощерив смрадный рот,
Икнул противно и добавил тут же:
-Я все ж отец, а не садист - урод,
Есть предложенье: раз ребенок нужен,
(И ты ей полюбилась, я гляжу),
Поэтому пойду я на уступки,
-
Ты платишь, и я сразу ухожу,
А нет, так остаешься без покупки.
В народе правду, видно, говорят,
Что наглости порою нет предела.
Молчала всякий раз, когда хамят,
Но тут впервые Надя не стерпела.
Она бомжа схватила за грудки,
И, задыхаясь, злобно прошептала:
-Поизмельчали нынче мужики,
И бить-то жаль, а врезать так мечтала!
Милицией не нужно мне грозить,
Тебе скорей ее бояться надо,
Такого папу могут посадить,
Хотя бродяге и тюрьма – награда.
В подвале бросив дочку замерзать,
Три месяца отсутствовал ты где-то.
Пускай, я Лене не родная мать,
Это со мной она жила до лета.
И потому я так хочу сказать:
Если тебе и вправду жалко дочку,
Отказ ты должен тут же написать,
Свидетельство рождения отдать,
Ведь Лену в школу надо отправлять,
С тобой на этом и поставим точку!
-Ну, ладно, успокойся, не серчай,
Ты не плохая, вижу я, бабенка.
Прости, если обидел невзначай,
-
Миролюбиво молвил мужичонка.
-За вами часто издали следил
И знаю точно, не обидишь дочку.
Пропащий я, я дочке навредил.
И ты права, пора поставить точку.
Свидетельство я завтра принесу.
Знакома к дому вашему дорога.
А ты пожертвуй мне на колбасу,
Не дай мне помереть уж ради Бога.
Надежда не сдержалась: - Вот наглец!
С меня еще и деньги вымогает!
Опомнись, ты же все-таки отец!
Чуток добавь, а то мне не хватает…,
Взмолился бомж и к Наде протянул
Немытую, трясущуюся руку.
- Плати, пока я цену не загнул,
За девочку мою хотя бы штуку.
Не то уйду, потом ищи – свищи,
Без документов, что ты станешь делать?
-Бывают же такие вот прыщи, -
Вздохнула Надя, высыпая мелочь.
-Вот все, что есть. Бери и исчезай,
А завтра чтоб пришел ко мне с рассветом.
-Ох, и щедра, - съязвил, - аж через край.
Как говорят, спасибо и на этом…
Бомж живо заскорузлою рукой
Гроши собрал и к дочке повернулся:
-Не нужен никому отец такой…, -
И весь поник, но тут же встрепенулся:
-Не обижайся, дочка, на меня.
Вот подрастешь, отца поймешь, я знаю.
Другая у тебя сейчас родня.
А я, как и просили, исчезаю…
Он продал дочь за двадцать три рубля,
(Наверно на похмелье не хватало),
Как груз ненужный сбросил с корабля
И сам отчалил в поисках причала…
Отец не соизволил появиться.
Пришлось Надежде, чтоб его сыскать,
За помощью в участок обратиться.
А участковый – Женя Казачок,
Когда-то в школе у нее учился.
Ей честь отдал рукой под козырек
И от улыбки прямо засветился.
-Надежда Павловна! Вот это да!
Уж сколько лет не виделись мы с Вами!
А Вы все та же, хоть прошли года…
Так и торгуете своими пирогами?
-Так и торгую, надо ж как-то жить…
Спасибо, дорогой, за комплименты…
Я девочку хочу удочерить,
Ты помоги собрать мне документы.
И рассказала, как она зимой
Ребенка у вокзала повстречала,
И как взяла несчастного домой,
Как к навыкам простейшим приучала.
Как позже познакомилась с отцом,
Как обещал тот с метрикой явиться,
Как зря она ждала его потом…
И вот к властям решила обратиться.
Евгений слушал, не перебивал,
Сложив на стол перед собою руки,
Лишь изредка прерывисто вздыхал,
Да сигареты раскрошил три штуки.
Когда был завершен ее рассказ,
Он заявил: - Бить в грудь себя не стану,
Но твердо обещаю Вам сейчас,
Что папу я из-под земли достану.
И маму попытаюсь отыскать
И выяснить что и она за птица,
В каких краях изволит кочевать,
У нас живет иль где-то за границей.
Через недельку ждите – навещу,
А заодно и познакомлюсь с Леной.
Как что узнаю, сразу сообщу,
На добрые надейтесь перемены.
Стоял «дворец» под красной черепицей,
Текла река, шумел смолистый лес,
И суетились в его ветках птицы.
-Не уголок, а просто рай земной!
–
Не смог сдержать восторга участковый,
-
Шагай, Марина Юрьевна, за мной,
Знакомиться с мамашей непутевой.
Направился степенно к воротам,
«Охрана детства» следом семенила,
Залаял пес. Вдруг, окрик: - Тихо, Фрам!
И женщина калитку приоткрыла.
Красавица, каких не видел свет,
В наряде, как сошедшая с обложки
Журнала мод. В лице изъянов нет
И все при ней: фигурка, шейка, ножки.
Непрошеных гостей окинул взгляд,
Огромных, в пол-лица, очей надменных,
Дав им понять, что им никто не рад.
-Нам бы Смирнову, то есть маму Лены, -
Сказал Евгений без обиняков,
Тем самым цель визита объясняя.
Красавица – калитку на засов:
-Смирнова не живет здесь, точно знаю.
Их разделял теперь витой металл –
С любовью кем-то сделанная дверца,
Но Казачок отчетливо видал,
Как женщина прижала руку к сердцу.
С усилием переборов себя,
Она опять калитку приоткрыла,
Бретельку сарафана теребя,
На них не глядя, вдруг, заговорила:
-Я Вагемян уже почти пять лет,
И из детей имею только сына…
Ну, а Смирнов, лишь юношеский бред,
Я поняла, что он не мой мужчина.
А Эдика увидев, обмерла
-
Это мечта моя была и грезы…
Такого парня я всю жизнь ждала.
Но вся беда, что встретилась с ним поздно.
На мне жениться Эдик был не прочь,
Его я сердце тоже покорила.
Но при одном условии: чтоб дочь
Смирнову я навеки «подарила».
Я не могла, рыдала над малышкой…
И все ж решилась с Лешкою порвать,
Уйти к любимому…. Осудите – пустышка!
Не стану спорить, так оно и есть.
Одно скажу лишь только в оправданье:
Да, долг забыла свой, попрала честь,
Но прежде, чем сказала «До свиданья»,
И прежде, чем покинула семью,
Бумагу подписала, что отныне,
Я оставляю девочку мою….
Но оставляю вовсе не в пустыне,
А с кровным, крепко любящим отцом.
И чтоб меня не поминали лихом,
Оставила им все: и скарб, и дом…-
Красавица оправдывалась тихо.
-Так, значит, есть на девочку отказ? –
Включилась живо Юрьевна в работу.
-Все у отца…
-Он где живет сейчас?
-Не знаю ничего, и нет охоты, -
Отрезала красавица. – Ну, что ж,
Если у вас вопросы завершились
И я пойду, но попрошу вас все ж,
Чтоб от меня отныне отцепились,
Чтобы забыли, что живу я здесь,
И что когда-то родила девчонку….
И удалилась.
-Твари все же есть! –
Как камень, бросил Женя ей вдогонку.
Вдруг, побледнели сразу небеса,
Зловещим стал и дом под черепицей,
Застыла речка, замерли леса,
И онемели вмиг певуньи – птицы.
Как будто вся Природа поняла,
Что отреклась мамаша от кровинки.
И возмутилась, и не приняла,
И взбунтовалась каждою травинкой….
Надежда дверь открыла торопливо.
С огромным тортом Казачок: - На чай
Придется раскошелиться счастливым.
В прихожей появились рыжий кот
И девочка с мордашкой удивленной.
Евгений протянул малышке торт
И хлопнул по плечу непринужденно.
-Ну, что, народ, - ликуй и веселись!
Мы разыскали документы ваши.
Специалисты все в одном сошлись,
Что Павловне подходит роль мамаши.
А Лене шесть исполнилось всего
И в школу можно ей не торопиться…
Но перебила девочка его:
-Я так мечтаю, дяденька, учиться!
С улыбкою к малышке наклонясь,
Он ей сказал: - Ну, что ж, не возражаю.
Какая – никакая, а я – власть,
Учиться, если хочешь, разрешаю!
- Смирнова как сумели отыскать? –
Спросила Надя.
- Да элементарно.
У кассы взяли, где он получать
Пособие старался регулярно.
И дочерину метрику вручить
Поэтому он вам не торопился.
Не хочется о нем и говорить,
Нет стержня в человеке, вот и спился.
У самовара сидя за столом,
Вели непринужденную беседу.
Болтали ни о чем и обо всем,
О жизни, о надеждах и победах.
Припоминали школьные года,
И Женькин класс, где Надя была классной.
-Я говорил Вам, Павловна, всегда,
Что вы ушли из школы понапрасну, -
Так Казачок Надежде заявил,
И чаю отхлебнув, признался тут же:
-А я Вас в первом классе так любил!
И всем твердил, что буду Вашим мужем.
Как искренне смеялись! Так могли
Смеяться те, кто чист был перед Богом.
-Скажи мне, Женя, только не юли,
Плохим была я очень педагогом?
И замерла, не поднимая глаз,
Ждала ответа, затаив дыханье,
Как будто в этот день и в этот час
Решалась жизнь от этого признанья.
-Надежда Павловна, ну что за ерунда!
Вы - лучший педагог на белом свете.
И, став отцом, мечтаю я всегда,
Чтобы у Вас мои учились дети.
-Так значит, стоит в школу мне пойти?
Директор все вернуться умоляет.
У молодых – повыгодней пути,
А кадров в школе остро не хватает.
- И в чем проблема, что-то не пойму?
Идите в школу, раз душа желает.
-А я терзаюсь, Женя, потому,
Что знаний мне, наверно, не хватает…
Я на лотке стою уж столько лет,
Боюсь, забыла все, как говорится.
-А кто твердил про ленинский завет:
«Учиться, и учиться, и учиться»? -
Смеясь, напомнил бывший ученик,
Заставив и Надежду улыбнуться.
-И не забудьте записать в дневник,
Что в школу Вы обязаны вернуться!
На редкость удивительно погожим.
И солнце, нерастраченный свой пыл,
Лучами изливало на прохожих.
Как будто вся природа к сентябрю
Готовилась усердно, кропотливо:
Тут, поделив на шарфики зарю,
Рябинки щеголяют горделиво,
А там березки золотом звенят,
И как монетки, листья вниз бросают,
И кажется, что этим всех подряд
На добрые дела благословляют.
Как праздничен и светел весь народ!
Со всех сторон стекаясь ручейками,
Стремится к школе, как и каждый год,
С лучистыми улыбками, с цветами.
И Надя с Леною – рука в руке,
В наряды свои лучшие одеты,
Спешат сегодня в школу налегке,
Неся с собою только лишь букеты.
Взволнованные обе – просто жуть!
Для Лены все впервой – она в смятенье.
Да и Надежда не могла уснуть –
Волнительно, для Нади возвращенье.
С тех пор, как случай свел зимою их,
Полгода пролетело быстротечно.
За этот срок они родней родных,
Друг другу стали, прикипев навечно.
И, надо полагать, что этот путь,
Ведущий нынче к школьному порогу,
Удержит девочку, не даст свернуть,
И выведет на нужную дорогу.
Пока Надежда рядом с ней идет,
Вполне сказать с уверенностью можно,
Что эта девочка не пропадет,
Ведь держат ее за руку надежно.
Но сколько неприкаянных детей
Бродяжничает нынче – я не знаю,
По необъятной Родине моей,
От голода и холода страдая?
Такого не должно на свете быть,
Такое не естественно природе,
Умеют даже хищники любить
Своих детей. А мы ведь люди вроде….
