Жив до сих пор «доброжелатель»
И тактики не поменял.
С годами этот злопыхатель
Не выцвел и не полинял.
Вот так же он строчил доносы
В 30-ых памятных годах.
По ним несчастных без вопросов
Гноили в тюрьмах, в лагерях.
Летят конверты, точно пули,
В них, что ни слово – жгучий яд.
Кого-то в спину саданули,
Но чаще в сердце норовят.
От зависти или от скуки
Строчат они, людей черня.
Довольно потирают руки…
Вот добрались и до меня.
И тем страшны, что неизвестно,
Кто бьет тебя исподтишка,
И бьет всегда в такое место,
Чтобы сразить наверняка.
Как жаль, что на дуэль не можем
Мы вызвать нынче подлеца,
Пощечину не можем тоже –
У анонимов нет лица.
Выходит, что неуязвимы,
А совести – в зачатке нет.
И с нами рядом анонимы
Коптят, как говорится, свет.
На фронте все предельно ясно:
Кто враг и затаился где.
А аноним, что и опасно,
Он и нигде, он и везде.
Он с террористом в этом схожий,
Он где-то рядом ест и пьет,
А бомбу, не моргнув, подложит,
И жизнь спокойно отберет…
Сейчас злорадно наблюдает
Попал ли в цель смертельный яд.
Коль упаду, я точно знаю –
Он будет бесконечно рад.
Но не надейся на победу:
Пока со мной мои друзья,
Пока делю я с ними беды,
Тебе сразить меня нельзя.
ЕЩЁ