Хочу поведать не о Пирре,
Что правил некогда в Эпире,
И слыл одним из боевых
Средь современников своих.
И не о войске со слонами,
Что налетало, как цунами,
Как с гор бурлящая вода,
Круша деревни, города.
Рассказ, быть может и обычный,
Пойдет о чувстве безграничном,
Всепоглощающем, сердечном,
Самоотверженном и вечном…
Повисла ночь – черна, как сажа.
Весь Аргос спал и только стража
На городских стенах стояла
Да море сонное вздыхало.
Нарушив сладость сна и мира,
Ворвались воины Эпира
В приморский спящий город этот
С одним желаньем: до рассвета
Принудить греков город сдать.
А, победив – попировать
И не грешно, и не зазорно.
Но бились воины упорно.
Хотя был миг, когда казалось,
Что город пал, что не осталось
Уж и защитников в нем боле.
И если б только бились в поле,
Исход, пожалуй, был таким…
Но улиц теснота, гвалт, дым
Повергли в панику слонов.
Давя своих, топча врагов,
Они в безумье покидали
Опасный город, где летали
И жалили смертельно стрелы,
Где все крушилось и горело.
Отчаянно мужчины бились,
На крышах женщины томились
За боем сверху наблюдая,
И видели, как отступает
Уж неприятель к воротам.
Какая свалка, давка там!
Сам Пирр в бессильной злобе лютой
Копьем нанес удар кому-то:
Поранил грека молодого,
И для удара для второго
Уже занес копье опять…
И тут на ближней крыше мать,
В поверженном узнала сына.
Ужель великая Афина
Позволит молча наблюдать,
Как гибнет сын?
Сорвала мать
Мгновенно с крыши черепицу,
Метнула – и смертельной птицей
Она летит, летит к злодею
И вот уже вонзилась в шею,
-
Как оказалось, та одна
У Пирра не защищена.
И царь упал. И был добит.
Быть может кто-то и скорбит,
Но плача ликовала мать,
Готовая свою отдать
За сына жизнь, до капли кровь…
Лишь материнская любовь
Так безоглядна и крепка.
Так почему, спустя века,
Повергнутого помним Пирра –
Бесславного царя Эпира,
А имя той, кем он сражен,
Размылось в памяти времен?
ЕЩЁ